– Пожалуй, с меня хватит, – заявил Питер. – Отсюда мне лучше отправиться прямиком домой.
Рыжий переглянулся с Ушаном. Тот кивнул.
– Так ты не желаешь дойти с нами до Константинополя?
– Боюсь, вы надолго застрянете здесь. Море в такую бурю не пересечь. А вдоль берега вас будут обирать в каждой крепости, пусть она всего из трёх камней сложена.
– Верно, – кивнул Рыжий. – Но мы решили пойти восточной стороной, а там крепостей поменьше. Возможно, заскочим в Трапезунд. Если повезёт, скинем груз там. Тогда не придётся тащиться в Константинополь.
– Тем более, – кивнул Питер. – Оттуда мне добираться дальше.
– Как знаешь. Только вот что, – протянул Рыжий. – Пока мы не выйдем в море, ты останешься в деревне. Мало ли что… но без обид, ладно?
– Лады, – кивнул тот.
День прошёл в приготовлениях к войне. Ордынцы, развернув свой стан вне досягаемости стрел, проверяли генуэзцев на прочность короткими конными наскоками. К тем подошло подкрепление из Кафы. Две небольшие галеры, битком набитые войсками. За стенами курились дымки – грелись кипятильные котлы.
Греческую колонию враждующие стороны до поры оставили в покое.
– Сегодня ночью уходим, – объявил Рыжий купцам. – Передайте остальным, чтобы готовились. Но никому больше. Особенно Питеру. Мы должны уйти тайно.
– Ночью? – Тарон беспокоился за корабль. – Мы же налетим на прибрежные скалы.
– Не налетим, – ответил Рыжий. – Ибо мы не пойдём вдоль берега.
– Но тогда… – догадка не показалась Тарону радостной.
– Да. Всё верно, – подтвердил Рыжий. – Если не вдоль берега, то остаётся единственный путь.
– Прямо сквозь бурю? – выдохнул купец.
– Об этом никто не должен узнать, пока мы не покинем деревню, – предупредил Рыжий.
Несмотря на яркий месяц, уходящий корабль латиняне прозевали. Просто потому, что зарево пожаров и суетящиеся внизу ордынцы отвлекали дозорных. Степняки накануне подтащили к крепости метательные машины, и теперь забавлялись швырянием через стены всевозможных предметов. Ордынцы не заметили бегства по той же причине – слишком уж увлеклись потехой.
– Надеюсь, твоя дорожка выведет нас куда нужно, – сказал Рыжий Ушану.
Они стояли на носу и всматривались в накатывающую на корабль гибельную пляску стихии.
– Если корабль выдержит удар моря, – ответил тот. – А главное, если кормщик выдержит направление.
К ним подошёл Ондроп.
– Зря ты, Роман, оставил Питера на берегу, – проворчал купец. – Он ненадёжен.
– Он спас всех нас во время бури, – напомнил Рыжий. – Было бы не слишком учтиво перерезать ему глотку за все труды, так ведь?
– Прежде всего, он спасал собственную шкуру, – буркнул Ондроп. – Но я имел в виду другое. Можно было просто прихватить его с собой. Выпустили бы в Константинополе без лишних хлопот. А так начнёт болтать, чего доброго.
Рыжий пожал плечами. Их с Ушаном замысел предусматривал болтливость англичанина, а возможно, и строился на нём.
***
Питера не терзала совесть, когда он получал плату от толстого коменданта, к которому привёл его седовласый капитан. Англичанин пошёл с лесовиками, чтобы вырваться из чёртовой страны и сбить со следа погоню. Он сделал это. А предательство стало лишь очередным шагом на пути к дому. Да и можно ли назвать предательством продажу скромных сведений о грузе уже ушедшего корабля?
Питер с самого начала не сомневался, как ему поступить. Он нанял у греков лодку, едва корабль Тарона скрылся в ночи. Крепость находилась в осаде с суши, но со стороны моря в неё можно было попасть довольно легко.
– Что до остального, – сказал начальник крепости, выпроваживая гостя. – Тебе придётся обождать, пока не утихнет свара. Ты, конечно, волен купить место на любом корабле, но ни один из них не покинет гавань без моего приказа. А приказа я не отдам, пока продолжается осада. Каждый человек сейчас на счету.
Открыв дверь, он добавил:
– Советую и тебе поступить на временную службу, тогда, по крайней мере, не придётся платить втридорога за еду. Солдатам же гарнизона паёк обеспечен. Подумай. Обывателей в крепости мало и припасов на них не готовили. Твоей награды надолго не хватит. Если будешь покупать еду сам, то скоро протянешь ноги.
Толстяк зловеще расхохотался в спину спускающегося по ступеням гостя, а когда тот скрылся внизу, пробормотал под нос:
– Господин Пелцони будет доволен.
***
Осада продолжалась. Обе стороны накапливали силы, не решаясь дать главное сражение. Ордынцы обложили крепость с суши так плотно, что мышь не проскочит. Но в степях водились не только мыши. Шестеро смуглых всадников, возникнув из жаркого марева, неспешно направились к воротам, будто вокруг царил мир и покой.
Все шестеро были вооружены лишь лёгкими клинками. Их просторные белые одежды развевались на скаку, словно подчёркивая отсутствие доспехов. Пятеро ехали верхом на стройных лошадках, один возвышался над прочими – его конь больше подошёл бы тяжёлому латнику.
Казалось, война волновала путников в ничтожной степени. Уже само по себе это не понравилось ни осаждённым, ни осаждавшим. Однако незваные гости нашли, чем убедить и тех и других. Ордынскому разъезду шестёрка предъявила кусок кожи, копейщикам на воротах показала бумагу. Седовласый капитан без лишних расспросов провёл гостей в башню.
В комнате коменданта они пробыли недолго.
– Как говорится, за что купил, за то и продаю, – толстяк гоготнул над собственной шуткой, принимая от араба горсть монет. – Найдёте своего морячка в кабаке. Кабак на всю крепость один, так что не ошибётесь.
***
Посторонних в крепости действительно обитала малая горстка. В убогом трактире отирались свободные от смены бойцы, да несколько проезжих купцов и шкиперов, которых загнала в крепость буря, а теперь задержала неожиданная осада. Из разговоров Питер понял, что моряки их кораблей все как один поступили на службу к генуэзцам. Нынче только богатеи могли позволить себе оставаться вне войны. Цены на съестное подскочили до небес, но пиво и вино, согласно особому указу коменданта, продавалось по прежним расценкам.
Проедая последние гроши из своего вознаграждения, Питер размышлял, как долго продлится подстроенная Романом замятня. Комендант после его доноса знал причину, но почему-то не спешил остановить войну. Значит ли это, что сражение вызревало давно, и значит ли, что в таком случае оно утихнет не скоро? Средства, конечно, были и помимо награды, тут толстяк ошибся, но трогать свою долю от продажи пряностей Питеру не хотелось.
Когда моряк увидел входящих в заведение шестерых арабов, он за короткий миг вспомнил все свои прегрешения.
Ему пришлось вспомнить кое-что повторно, когда арабы вытащили его из-за стола и, отведя в какую-то дыру, принялись задавать вопросы. Они умели спрашивать.
Питер рассказал всё. В отличие от коменданта, арабы не заплатили за сведения ни гроша. Напротив, англичанин сам заплатил жизнью.
***
Аравийцы покинули крепость, и растаяли в мареве парящей степи. Ордынцы и генуэзцы, проводив гостей ленивыми взглядами, вернулись к войне. Греческие рыбаки, набивая мошну, поругивали мещёрцев. Только теперь до них стало доходить, что когда всё затихнет, и победители, и проигравшие начнут искать виновных.
Часть Четвёртая
Проклятие митрополита
Глава XXVII. Достоин!
Константинополь. Июль 6862 года
Подобно той капле, что точит камень, серебро мало-помалу расчищало Алексию путь к митрополичьей кафедре. Сам Филофей сопротивлялся, но его окружение понемногу привыкало к постоянным подаркам, а привыкнув, стало давить на хозяина, в надежде урвать кусок пожирней. Вносили свою лепту и распускаемые слухи о невероятной состоятельности московских князей.
– Люди, способные перекупать соседские земли, смогут усилить наше влияние, – уговаривал Пердика патриарха.
– У нас пруд пруди таких способных, – возражал тот. – Вон, целые кварталы отстроили. Куплей веру не продвинешь. Только продашь.
– Но и без денег не много сделаешь, – гнул своё Пердика. – Империя угасает. Приходы нищают, многие храмы и монастыри лежат в руинах. Нет средств вдохнуть в них новую жизнь, нет средств убедить паству в незыблемости нашего дела. Люди видят упадок и теряют веру.
– Всё так, – говорил Филофей. – Но выбор из двух зол – суть дьявольский выбор.
Пердика отступал. На его месте возникали другие. Жадность делала церковников на редкость изобретательными в обосновании выгодного всем решения. Осада патриарха нарастала из дня в день.